Группа ученых из Бостона и Флориды «скрестили» омикрон-штамм с первоначальным вирусом COVID-19. В результате полученная разновидность вируса оказалась крайне пагубной для подопытных мышей, до 80% испытуемых грызунов не смогли выжить после инфицирования. Как отметил в своей авторской колонке академик РАН, политик Геннадий Онищенко, данные испытания наталкивают даже не на научные, а скорее на организационные и этические мысли. Здесь в первую очередь стоит задаться вопросом, кто, зачем и на какие средства мог создать, быть может даже неумышленно, новую угрозу жизни и здоровью людей.
Конвенция по биологическому и токсинному оружию должна иметь свой механизм контроля. Колонка Геннадия Онищенко
Пока описанное выше исследование не является научной статьей, хоть и очень близко к этому. В любом случае здесь настораживают две вещи. Во-первых, оправдательный тон. Ученые заявили, что их работа не являлась исследованием усиления функций первоначального вируса COVID-19 и не сделала его более опасным. Однако в этом есть неточность.Да, первоначальный вирус имел у мышей стопроцентную летальность, в нынешнем случае — 80%. Вроде бы вирус стал менее опасным. Но здесь умышленно замалчивается его контагиозность (свойство инфекционных болезней передаваться от больных организмов). Первый вирус, который появился, был не таким контагиозным. На протяжении трех лет он наращивал это свойство, теряя вирулентность (степень способности инфекционного агента вызывать заболевание или гибель организма). Сегодня он почти как вирус гриппа.
Бостонские ученые приходят к выводу, что фактически это исследование сделало репликацию вируса менее опасной. Здесь хотелось бы все-таки прочитать оригинальную статью исследования и проверить данные, саму структуру исследования, насколько достоверны эти сведения и процентные соотношения результатов. Здесь, кстати, про контагиозность ничего не написано, уменьшилась ли она или увеличилась. Раз не написано, значит, она осталась. Тогда получаем высокую контагиозность и летальность чуть ниже, чем была. А природе больше ничего и не надо. Если с той контагиозностью, которая есть у омикрона, летальность в разы возрастет, это уже будет проблема очень серьезная с точки зрения потери здоровья, потери жизни людей и так далее.
Сегодня это очень дешево и достаточно доступно. Это сделал один человек, там не надо иметь огромную армию людей. Нужно просто иметь вирусы и уметь делать технологический синтез. Это еще раз подчеркивает необходимость того, что конвенция по биологическому и токсинному оружию должна иметь свой механизм контроля. В этом конкретном случае нужно иметь многие данные: разрешения, которые давались на это исследование, кто финансировал, если делалось на деньги военных, значит, военные. Если они делали заказ, то они его делали с конкретной целью. Хочется верить, что исследование было проведено не для военных. Но даже в этом случае, оно говорит, что можно непреднамеренно изменить свойство живого существа, которое будет давать эффект биологического оружия.
Не будем обвинять никого, будем считать, что непреднамеренно получен очень тревожный эффект. Представьте, если этот вирус абсолютно непреднамеренно выйдет в окружающую среду и начнет распространяться среди людей. Это вирус омикрон, он достаточно давно уверенно себя чувствует в человеческой популяции, обладая высокой контагиозностью, но при этом у него есть своя особенность, он на порядок более вирулентный, чем тот вирус, который был. Здесь мы должны эти вопросы поставить и постараться получить на них ответы.
Это очень манифестный пример, пусть даже непреднамеренного проведения исследования, но который дал такой тревожный результат. Даже сама природа не успела сделать контагиозный вирус с высокой вирулентностью. В данном случае сделал подсказку человек, который хотел узнать, что будет, если омикрон скрестить с COVID-19. Я не делаю вывод, что мы получили биологическую военную рецептуру, которая может быть использована как биологическое оружие, но это заставляет подумать на многие темы, выходящие далеко за пределы лаборатории Бостонского университета.
